Поверь и пойми - Страница 16

Внезапно Марк повернулся и схватил ее за руку.

— Отпусти меня! — Шэрон попыталась освободиться.

— Но почему? В чем дело? Разве тебе недостаточно того, что ты лишила меня сына, даже не подумав о моих чувствах?

И прежде чем она что-либо сообразила, Марк опрокинул ее на постель, навалившись сверху всем телом, так что трудно стало дышать. Ощущая свою полную беспомощность, Шэрон даже застонала: ему просто хотелось наказать ее за исчезновение Бобби! Боже мой, разве она заслуживает это?

— Поэтому ты и разгуливаешь по дому полуголым? — обвиняющим тоном произнесла Шэрон, сверкая зелеными глазами и прекрасно понимая всю несуразность замечания, — Марк был действительно не одет, но ведь он находился в своей спальне! — Улучшится ли твое самочувствие, если ты возьмешь меня против моей воли?

— Взять тебя?.. — Его лицо исказилось. — Дать тебе реальный повод ненавидеть меня? Полагаешь, мне легко простить тебе все пережитые унижения и тревоги? — Интересно, какие тревоги и унижения он имеет в виду, подумала Шэрон, может быть то, что она забрала сына с собой? — Извини, дорогая, но я вовсе не собирался заниматься с тобой любовью, как бы нам обоим этого ни хотелось!

Неожиданно отказ обидел Шэрон еще больше, чем предполагаемое насилие.

— Если это может успокоить твои беспочвенные подозрения, поясню: когда ты вошла, я как раз собирался одеться.

Звук открываемого ящика подтвердил его слова.

Конечно! Ведь спальня принадлежит ему, напомнила себе Шэрон, приподнимаясь на локте. Посторонняя здесь — она!

— Марк…

Он остановился на пути к двери с перекинутой через плечо чистой рубашкой. Сколько раз Шэрон наблюдала его в такой позе — на пути в душ, после возвращения домой с работы, перед вечерним выходом в город, после незабываемых ночей любви…

— В чем дело? — безразличным тоном спросил он.

У Шэрон перехватило дыхание. Что она могла ему сказать? Я тебя ненавижу? Или нет, я тебя…

И это после всех клятв, которые она дала сама себе за последний год: начать жизнь сначала и никогда больше не связываться с мужчинами! Неужели жизнь ничему не научила ее — хотя бы на примере матери?

— Ничего…

Шэрон пошла на попятный, подчиняясь инстинкту самосохранения. Ведь что бы ни произошло, что бы ни сделал Марк, это не меняет того факта, что ее муж изменил ей с Джулией Блакстер! Она не знала, по-прежнему ли продолжаются их отношения, да это было и не важно — возврата к прошлому нет!

— Ничего особенного, — вновь пробормотала Шэрон.

Марк помедлил, как бы ожидая чего-то, но потом, пожав плечами, вышел из спальни.

Каким образом ей удалось пережить следующие два дня, Шэрон не знала.

Поскольку с требованием о выкупе так к ним никто и не обратился, происшедшее решили предать гласности: последовали объявления по телевизору и по радио. Теперь их повсюду преследовали жадные до информации журналисты. Какие чувства она испытывает? Что, по их мнению, случилось с Бобби? Не нанимал ли мистер Уэйд за последнюю пару лет кого-нибудь, кто впоследствии был уволен и мог бы пожелать отомстить? Не отдалились ли они друг от друга после похищения сына?

Марк, казалось, относился к надоедливым представителям прессы довольно терпимо — до тех пор, пока не был задан этот последний, самый интимный, вопрос. Они как раз направлялись к Габби Брэм, намереваясь в который раз обсудить с ней все подробности исчезновения ребенка. Как будто именно в этот раз она могла поведать им нечто такое, что дало бы ключ к разгадке. Шэрон показалось, что Марк собьет репортера с ног.

— Он всего лишь делает свою работу, — как ни странно, попыталась защитить молодого человека Шэрон, когда они сели в машину.

— И ты полагаешь, что это включает и вмешательство в личную жизнь членов моей семьи? — резко спросил он, захлопывая дверцу.

Итак, несмотря на историю с Джулией — неважно, кончился ли их роман или нет, — Марк хочет, пока это возможно, скрыть, что они живут врозь. Должно быть, решила Шэрон, он воспринимает их разрыв как одну из неудач в своей жизни, а Марк Уэйд никогда не причислял себя к разряду неудачников!

Сообщение о похищении наследника главы корпорации Уэйда появилось почти во всех газетах, в новостях теле- и радиоканалов. Стали поступать многочисленные выражения сочувствия от коллег и людей, которых Шэрон когда-то считала своими друзьями. Правда, они совершенно забыли о ней после ее отъезда в Канаду… Прочитав одно или два послания, она перестала вскрывать их — избитые, тщательно взвешенные и неискренние фразы только растравляли ее рану.

Как-то, убедив себя в том, что должна что-то делать с заказом Хартов, Шэрон заехала к себе на квартиру и обнаружила на автоответчике сообщение от Джека Виршема.

Она перезвонила ему, и голос Джека показался ей несколько неуверенным. Поняв, что Шэрон вовсе не собирается плакаться ему в жилетку, а хочет просто обсудить ситуацию с заказом, Виршем несколько повеселел.

— Ты должен заняться Хартами вместо меня. Сейчас я не в состоянии работать в полную силу, — честно призналась Шэрон и, боясь услышать очередную порцию соболезнований, торопливо добавила: — Если я тебе зачем-то понадоблюсь, можешь найти меня по этому телефону. — Продиктовав номер Марка, она повесила трубку.

По почте ничего важного не поступило. Марк каждый день сам проверял, не пришло ли на его или ее имя какое-либо сообщение, способное пролить свет на местопребывание ребенка. Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что о Бобби, по крайней мере, заботятся.